| 
					    
                            
                            
                                
                               
                            Сообщений: 17Зарегистрирован: 21.03.2013
 Откуда: Москва
 
 | Да, судя по дате последнего поста (ноябрь 2012 г.), тема "скисла"... Ну, попробую оживить - благо, время пришло... Ниже - отрывок из моей пока неизданной книги на тему Детства 70-х. Кого заинтересует - см также другой отрывок в разделе "Детство на природе". Буду признателен за отзывы. Спасибо! СБP.S. Издание книги планируется на осень 2013 г. В ней - 12 месяцев Детства, с мая по апрель. Когда случится - дам знать, где можно купить/ прочитать.
 
 "... И вот ты выходишь на охоту... Нет, на тропу войны, ибо ты теперь – Чингачгук Большой Змей. А в руках у тебя – не самодельный обрез, стреляющий алюминиевыми пульками, а настоящий ковбойский винчестер, отвоёванный в честном бою у бледнолицых. Видно, нелегко он тебе дался – из-под наспех обмотанного вокруг пальца листа подорожника всё ещё сочится кровь... Карман оттягивают пол-сотни патронов – то-то будет битва! Рядом – твой верный друг Виннету, вождь апачей. Боевой клич – и ты несёшься во весь опор к лесу, навстречу приключениям и опасностям...
 В гуще леса виднеется развесистое дерево с дуплом – наверняка в нём засада! Огонь из двух стволов! А там кто притаился под кустом? Вся надежда на Виннету, пока ты перезаряжаешь свой винчестер. Тот не мешкает ни секунды – и ещё двое отправляются к праотцам. А этот огромный лопух – вовсе не лопух, а указ шерифа, назначающий награду за ваши головы. Расстрелять в решето этот позорный клочок бумаги! Бах-бах – и вот уж указ искрошен в мелкую капусту перекрёстным огнём из двух винчестеров.
 Наконец, лес остаётся за спиной, а перед тобой– бурная река, через которую перекинут шаткий мостик. Теперь – огонь по деревьям на краю леса, чтобы никто и высунуться не посмел! И по прибрежным зарослям осоки – там могли залечь бледнолицые... Буль-буль – вспенивают воду пули. Ну, где же вы? Попрятались? Уползли, поджав хвосты, как трусливые шакалы?
 ... Вот и река остаётся позади. А впереди до самого горизонта неспешно катит свои травянисто-ромашково-колокольчиковые волны спасительная прерия. Скорее туда, в эти бескрайние заливные луга! Там царит мир и спокойствие. Там, где-то далеко на бескрайних просторах пасутся стада бодучих, брыкучих-топотучих бизонов, а над их рогатыми головами безмятежно гуляют в синем небе вольные ветры...
 Ты ступаешь на тропинку, протоптанную от края до края через всё поле – и ноги невольно переходят с бега на шаг, подчиняясь размеренному дыханию лета, теперь уже прочно обосновавшегося здесь: воздух звенит, искрится и переливается трескучими трелями и стрекотом оркестра кузнечиков, его пронзают то восходящие, то нисходящие виртуозные гаммы в исполнении пчёл, а басами заправляют грузные шмели. В невесомую ткань летней музыки вплетаются всё новые, неслыханные ранее ноты – и каждая находит в полифонии лета своё, ей одной предназначенное место...
 «А ведь права оказалась мама!» - крутится в голове только одна мысль. – «Поле наконец-то проснулось и заговорило... нет, зазвучало летом!»
 
 * * *
 
 Симфония лета осталась где-то за спиной. Там же, на краю поля – вдруг ставшие ненужными деревянные винчестеры и две горки пулек... Солнце в зените слепит глаза...
 Край обрыва.
 Страх.
 Восторг.
 Комок в горле.
 Не слабó.
 Надо!
 Прыжок – руки в стороны, глаза зажмурены. Из горла, откуда-то из глубины живота рвётся наружу оглушительный визг... Три метра полёта – мгновение и вечность одновременно, когда мир вокруг перестаёт существовать, а остаётся лишь свистящий в ушах ветер...
 Вот, наконец, ноги касаются толщи песка на крутом склоне карьера, погружаются в него по колени, ещё глубже – и ты стремительно скользишь вниз, то ли оседлав песчаный бархан, то ли увязнув в нем почти по пояс, став с ним одним целым...
 Кое-как поднявшись на дне карьера на трясущихся от волнения ногах, ты оглядываешься – и не можешь поверить своим глазам! Это же страх как высоко! Но вот прыгает твой брат – и ловко съезжает по склону вместе с обсыпающимся песком. Следом – другие ребята, один за другим... И вот ты уже бежишь вдоль обрыва, туда, где склон более пологий, и начинаешь карабкаться вверх с одной лишь мыслью – «Ещё! Ещё раз!».
 Будет ещё много прыжков. Песок набьётся в карманы, в нос и волосы, будет скрипеть на зубах и натирать плечи под рубашкой... Но только когда совсем не останется сил на очередное восхождение по склону, кто-то скажет: «Харе, ребята! Айда на родник!»
 И, подхваченные этим кличем и попутным летним ветром, мальчишки сорвутся с места и полетят, сломя голову, обратно к речке – расставив руки в стороны, вниз по заветной тропинке через всё поле, мимо мостка и дальше по берегу, к роднику...
 Наспех раздевшись и побросав шорты, рубашки и сандалии на берегу, они будут смывать с себя песок и до дрожи плескаться в студёной воде ручья, а потом вытряхивать песок из одежды, подставляя горячему солнышку то один бок, то другой...
 Кто-то завалится подремать на мягкой травке; кто-то будет лениво постреливать по прибрежным кустам пульками из своего винчестера; а самые беспокойные раскрутят припрятанную на высокой ветке дерева верёвочную «леталку» и опять устроят полёты – теперь уже над ручьем, с одного берега по широкой дуге на другой и обратно, каждый раз обязательно поднимая ногой водяную стену искрящихся на солнце брызг.
 И будет казаться, что эти игры – одна занятнее другой – каким-то необъяснимым образом растягивают время в вечность, и этот летний день никогда не закончится..."
 |